Mariupol-city
А З О В С К О Е
М О Р С К О Е
П А Р О Х О Д С Т В О -4
Окончание. Начало смотрите в – Азовское Морское Пароходство 1,2,3.
В конце января, после очередной выгрузки угля в
Александрии, мы пошли не в Мариуполь, а в Туапсе. Там мы взяли топливо,
достаточное для длительного рейса и воду. После этого перешли в Поти.
Где нас загрузили рудой. И
мы двинулись во Францию, в порт Булонь. Там выгрузились и пошли в
Германию в порт Бремен. В Бремене нас загрузили суперфосфатом на Кубу.
Из Бремена вышли по реке Везер, несколько раз шлюзовались. Потом
Северное море и пролив Ла-Манш. Ну, а затем Атлантический океан.
В
1968 году в этом же океане я шел на т/х «Николай Гоголь». Но то
судно было совсем новое, ему тогда исполнилось всего год, и,
соответственно, более скоростное. Тогда мы быстро пересекли океан. А т/х
«Дебальцево» был намного старше и шел намного медленнее. На Кубе нам
пришлось побывать в нескольких портах, пока нас выгрузили. Зато
загрузили, потом, часов за пять сахаром-сырцом в порту Гуаябаль. Есть
рассказ об этом. На обратном пути зашли в порт Лас-Пальмас, взяли воду
и, попутно, неплохо отоварились. И на Черное море, порт Туапсе. Рейс
длился более пяти месяцев.
Уже на стоянке в Туапсе пришла радиограмма капитану с требованием
направить меня в отдел кадров для сдачи экзаменов на третьего помощника.
Я,
сначала, отгулял отпуск, а потом поехал в Жданов и начал сдавать
экзамены на третьего помощника капитана. После сдачи экзаменов меня
перевели в более низшую группу судов. В которой я проработал до конца
своей плавательской эпопеи. Там были суда типа «Донбасс» и типа
«Чулым». На этих судах не было четвертых помощников и все на себе тянул
третий помощник. Все навигационные приборы, карты, касса, в том числе и
инвалютная, судовые роли на русском и английском языках. Ну и оформление
приходов и отходов. И это не считая вахт. Ходовые вахты третий помощник
стоял с 08.00 до 12.00 и с 20.00 до 24.00.Эта вахта среди моряков
называется «прощай молодость». Дело в том, что матросы и машинисты на
стоянке стоят ходовые вахты. И пойти на танцы или в ресторан нет
возможности. А бывает, что и помощники тоже стоят ходовые вахты на
стоянке в некоторых портах.
Практически у третьего помощника не было свободного времени. Немного
свободного времени появлялось, если переход был относительно длинным.
Например, из Черного моря в Испанию шли восемь- девять суток. Тогда я
успевал сделать все необходимые работы и немного отдохнуть.
Первое судно, на которое я попал осенью 1970 года, был п./х «Василий Головнин».
Потом,
в 1973 году, я снова на него попал. И оба раза на нем я попадал в
аварии. Это все описано в рассказе – Аварии на море. Из всех судов типа
«Донбасс», кроме п/х «Василий Головнин», я работал на п/х «Шахты»,
п/х «Михаил Лазарев»
и п/х «Вячеслав Шишков».
А из судов типа «Чулым» я работал на п/х «Чкаловск»,
п/х «Пролетарск», п/х «Червоноград»
и п/х «Липецк».
Никаких серьезных происшествий на всех этих судах, не считая уже
описанных аварий, не было. Были, конечно, различные незначительные, как
по мне происшествия.
Например, на п/х «Шахты» вышел из строя гирокомпас. И все помощники
занимались этим гирокомпасом, промучились несколько дней. В конце
концов, он заработал, но мы так и не поняли, что же там случилось.
На п/х «Михаил Лазарев» ночью звонит мне в каюту второй помощник,-
Вышел из строя гирокомпас. Ну, что? Я пошел в гирокомпасную, осмотрел.
Быстро отремонтировать гирокомпас невозможно. В нем только токов больше
тридцати, различных. Звоню на мостик, - Поломка сложная, идите по
магнитному компасу.
Ремонтом
займусь с утра. Утром меня на мостике подменил капитан, а я довольно
быстро нашел поломку, кажется, полетел какой-то предохранитель.
На этом же судне стояли под выгрузкой в затоне в Херсоне. Я был на
суточной вахте. Матрос должен стоять у трапа. Выхожу сразу после
полуночи, матроса нет. Начал искать по каютам. Нашел в одной из кают,
спит мертвецки пьяный. Я снял с него один ботинок, спрятал. На вахту
поставил другого матроса. Утром тот долго не мог вспомнить, где же его
ботинок.
Иногда военные
моряки для своих учений закрывают для прохода гражданских судов
некоторые зоны. И вот идем как-то в Тиренском море вдоль побережья
острова Сардиния. Вдруг появляются два французских «Миража» и начинают
облетать наше судно. Капитан в панике, вызывает меня,- Ты там не
пропустил, случайно, какое-нибудь сообщение о закрытии зоны? Нет, -
отвечаю, но могу проверить. Поднял НАВИМы и НАВИПы, проверил – ничего
нет о закрытии зоны. Видно французы решили побаловаться.
После докового ремонта в Керченском судоремонтном заводе, мы пришли на
т/х Василий Головнин» в Феодосию. И тут капитан Мокроусов спрашивает
меня, взял ли я таможенную справку в Керчи. А я не взял. И пришлось
ехать на автобусе в Керчь, в сплошном тумане найти порт, потом
таможенников на причале и взять эту справку.
В ноябре 1975 года я списался с т/х «Михаил Лазарев» в отпуск и отгулы.
Сдал экзамены на второго помощника капитана. Но больше в рейс я уже не
выходил. Супруга была беременной на последних месяцах. И очень тяжелая
была беременность. Ей сказали, что у неё будет двойня. И она всё время
плакала, не хотела ещё двоих. Оставить её было нельзя. А в начале января
1976 года она родила дочку. А так как в Жданове у нас никого нет из
родственников, то, кроме меня, помочь ей было некому. В береговые службы
пароходства даже временно мне не удалось перейти. И с марта месяца 1976
года я уже работал в Морском Торговом Порту Жданова.
P. S.
Серёжа Проценко, с которым я был на практике в 1968 году на
т/х»Николай Гоголь»,двадцать лет назад сошел с борта судна, на котором
работал помощником капитана, немного прошел по причалу, сел на
пушку(швартовную тумбу) и умер.
Из шестерых курсантов направленных по окончанию мореходки в Жданов,
троих уже нет. Володя Волович скончался осенью 2002 от онкологии. Олег
Фесун и Паша Соколов скончались в этом году. От чего - не знаю. Толику
Фурсову через три дня должно исполниться 77 лет. Связь потеряна. Володя
Захаров выехал их Мариуполя, кажется, в Харьков. Связь потеряна.
31 декабря 2015 г.
Mariupol-city
А З О В С К О Е
М О Р С К О Е
П А Р О Х О Д С Т В О -3
Продолжение. Начало смотрите в – Азовское Морское Пароходство 1,2.
Так вот, в октябре 1968 года я был направлен на работу матросом на т/х «Фирюза».
Если посмотреть со стороны, на этом теплоходе вроде бы все хорошо, как
для меня. Нормальный капитан, второй помощник тоже бывший курсант
нашей мореходки, Володя Демуцкий. Он окончил мореходку на два года
раньше меня. Я знал его еще по училищу. Но…
Я попал на вахту со старшим помощником Марченко. А вот он, почему-то,
меня невзлюбил. Совсем не желал со мной разговаривать. А в открытом
море, да ещё и с электрическим рулем, не говорить четыре часа – для
меня, каторга. Электрический руль – это совсем не то, что обыкновенный
штурвал. Не нужно прилагать никаких усилий, Замкнул правый контакт,
судно пошло вправо, левый - влево. И все, следи только за картушкой
гирокомпаса. От скуки, я даже начал курить, хоть раньше и не курил. А
старпом мог уйти в штурманскую рубку и не появляться все четыре часа. Но
это ещё не все. Со временем он начал строить различные козни против
меня. Прибегает как-то ко мне дневальная Галина. И говорит, что старпом у
неё серьёзно допытывался, живет ли она со мной.
И мне стало ясно, что надо «рвать когти», т.е. убегать с этого судна.
Потому, что если непосредственный твой руководитель поставил цель
каким-то образом «опустить» тебя, то, в конце концов, у него это
получится.
И, после
двух рейсов, я списался с этого теплохода. Пришел в отдел кадров и
сказал, чтобы меня не посылали матросом на суда типа «Ф». Мне совсем
немного осталось поработать матросом, чтобы добрать плавательский ценз. И
зачем мне борьба за выживание на таких вот судах? А помощники капитана
различным там старпомам не по зубам. Для помощника авторитет только
капитан. Да и то в определенных пределах.
Мне пошли навстречу и направили на т/х «Ейск».
И,
вместо пары месяцев, я отработал на нем почти полгода. Конечно, в
материальном плане я существенно потерял, этот теплоход в Италию не
ходил, но зато намного спокойнее. Никакой борьбы за выживание.
Обыкновенная работа в море.
Честно говоря, ничего примечательного в той работе на т/х «Ейск», я
припомнить не могу. Работа, как работа. Разве что один случай, кагда мы
застряли на рейде ливийского Триполи на сорок суток. Кончились
нормальные сигареты. Пришлось курить подмоченные болгарские сигареты
«Шипка» и «Солнце». С цвелью курили, а что было делать?
Летом 1969 года я списался с т/х «Ейск» и сдал экзамены на помощника
капитана. На четвертого помощника капитана. И очутился « на биче». И,
на ближайшее время никакой перспективы. Потому, что, таких как я,
оказалось в избытке. Выпустилась одесская высшая мореходка и приехало
довольно много людей. Все они тоже сдали экзамены на помощника капитана.
Когда сдавал английский язык, преподаватель заставила меня прочитать
незнакомый текст. Потом говорит, что я сдал. И спрашивает, какую
мореходку я окончил. Я ответил, что Херсонскую среднюю. Она сказала, что
понятно. Вы знаете язык лучше, - говорит, - чем выпускники Одесской
высшей мореходки.
Какое-то время ожидал у моря погоды. Потом меня загнали на лихтер «Бея» вторым помощником.
Лихтер
возил агломерат из порта Камыш-Бурун (рядом с Керчью) в порт Азовсталь,
для металлургического комбината. Это описано в рассказе о Камыш-Буруне.
Работал я там две недели, потом вернулся штатный второй помощник, и я
снова сел в общежитии моряков в ожидании направления на судно…
В августе меня и ещё кучу визированных людей загнали на перегон т/х «Тихвин».
На ремонт в Одессу. Третьим помощником капитана. Более детально об этом
смотрите в предыдущих рассказах. Я чуть не застрял на этом маленьком
каботажном судне. Но вовремя сообразил, что к чему и сбежал. Приехал в
отдел кадров и потребовал положенный мне по закону первый отпуск. Ведь
прошло уже более года после моего устройства в пароходство, а положено
через одиннадцать месяцев предоставлять первый отпуск. Я был настойчив и
инспектору отдела кадров ничего не оставалось, как предоставить мне
отпуск.
После отпуска я пошел
уже к своему инспектору отдела кадров, который курировал суда
загранплавания. Ждать пришлось не особенно долго и в ноябре 1969 года я
уже работал четвертым помощником капитана т/х «Дебальцево».
В те времена четвертый помощник стоял всего одну вахту- с 16.00 до
20.00. Да и то старпом должен бы курировать такого помощника. Отвечал за
все приборы, электро и радионавигационные, должен был получать и
корректировать морские навигационные карты. А также печатать судовые
роли на русском и английском языках. Оформлять приходы в порты и отходы
из них.
Некоторое время мы
ходили на линии Жданов- Александрия (Египет). Возили уголь. Стоянки в
Жданове были короткие, максимум двенадцать часов. В порту ставили четыре
или пять кранов, и они за пять- шесть часов грузили судно углем.
Продлиться стоянка могла только за счет приема воды и топлива.
Пришли в Жданов. А это базовый порт. И мне по приходу надо было
оббегать кучу инстанций. Контора капитана порта занималась паспортами
моряка, потом санитарные службы, а их несколько. Пожарная команда. Отдел
кадров в обязательном порядке. И так далее.
А стоянка короткая. Не успел оформить приход, а уже надо оформлять
отход. В Александрии было легче, там все службы приходили на борт судна и
в течении часа все оформлялось. Так что было время ещё и сходить в
город. Правда, покупать, кроме фруктов, тогда там было нечего. Зато мы
посмотрели мегаполис и побывали в огромном зоопарке.
Продолжение смотрите в Азовское Морское Пароходство – 4.
декабрь 2015
Mariupol-city
А З О В С К О Е
М О Р С К О Е
П А Р О Х О Д С Т В О -2
Продолжение. Начало смотрите в – Азовское Морское Пароходство.
Так вот, я и Сережа Проценко вышли в рейс на т/х «Николай Гоголь» практикантами.
Т.е. учениками. Зарплаты в рублях нам было не положено. Только в
инвалюте. Да и то половина ставки матроса 2-го класса. Ну, и это было
кое-что. А то в 1966 году в каботаже мы вообще отработали всю практику
бесплатно. Только за питание на судне.
Сережа Проценко проживал на нижней палубе вместе с матросами, а мне
повезло больше. Мне отдали каюту для лоцмана. Это была одноместная
хорошо оборудованная каюта. Находилась она рядом с рулевой рубкой, на
верхней палубе. И я, естественно, постоянно околачивался в рулевой
рубке. Благо, что свободного времени у нас было навалом. Мы ведь только
четыре часа, с 08.00 до 12.00 работали на палубе у боцмана. А остальное
время были свободными.
И вот в
один из дней в этом рейсе, я выбрал момент и обратился к капитану,
который в это время поднялся на мостик. Мы шли в открытом океане и
капитан не был занят. А тут надо добавить, что капитан был незадолго до
этого начальником Сахалинского пароходства.
Я ему обрисовал ситуацию, в которую попал при распределении в училище.
Он внимательно выслушал и сказал, что теперь этот вопрос могут решить
только в Министерстве Морского Флота СССР. Пиши прямо министру, - сказал
капитан,- что тебе терять?
Тот рейс на Кубу описан в более ранних очерках, так что повторяться не буду.
Придя из рейса в средине июня, я сразу же написал письмо министру
морского флота. Я написал, что сам родом из Ейска, родители живут там же
и попросил перенаправить меня поближе к дому, в АМП. Я, конечно,
понимал, что шансов на удачу у меня, практически нет. Какая-то сотая
доля процента, не более. В министерстве довольно много пароходств, а
мореходных училищ и средних и высших ещё больше. В них работает и учится
множество людей. И вдруг какой-то курсант просит поменять ему
назначение…
И вот, в начале августа 1968 года, после сдачи какого-то экзамена, мы
сидели в аудитории и готовились к очередному экзамену. Вдруг заходит
командир роты, капитан-лейтенант Котов Н.Д. и обращается ко мне, называя
мою фамилию. Согласно радиограммы начальника отдела кадров Министерства
Морского флота - говорит он,- вам изменено назначение на Азовское
Морское Пароходство. Николай Дмитриевич отчеканил, по военному, эту
фразу, повернулся и вышел. Я только успел кивнуть головой.
Все были в шоке! И бросились ко мне с расспросами. Дело в том, что, как
я уже рассказывал выше, в Азовское Пароходство хотели все! А попали
только пятеро-Анатолий Фурсов был у нас старшиной роты и имел вызов из
пароходства, так как до мореходки там работал, Володя Волович тоже
получил вызов по той же причине, Паша Соколов был старшиной, А Олег
Фесун и Володя Захаров закончили училище с красными дипломами. То есть в
Жданов попала элита. И тут я, какой-то середнячок, тоже туда же. Ну, я
не стал скрывать, так как не видел в этой ситуации ничего тайного и
необычного. И, насколько я знаю, несколько человек тоже написали такие
же письма. Но, поезд уже ушел…
А я до сих пор, считаю своей сверхудачей в моей жизни этот случай.
31 августа 1968 года мы отметили окончание училища в ресторане «Днепр».
В начале сентября я отвез супругу к своим родителям в Ейск, немного
отдохнул и направился в Жданов, устраиваться на работу в АМП. Поселили
меня в общежитии моряков по проспекту Нахимова 7.А отдел кадров был в
том же здании, на втором этаже. Так что все было рядом.
Самые большие проблемы были в подтверждении визы для выхода за границу.
В отделе кадров был специальный инспектор, кажется Зотов, который
занимался проблемами виз для моряков. Так вот он требовал идеального
заполнения анкеты. Приходилось по нескольку раз её переписывать. Потом я
хранил копию до самого окончания своей плавательской эпопеи. Потом была
медкомиссия. Ну, с ней у меня 20-ти летнего парня проблем не было. И
вскоре я получил направление на судно. Матросом на т/х «Фирюза».
Матросом,потому, что в период обучения в мореходке, я не смог набрать
норматив по плавательскому стажу,т.е. цензу. Не хватало, кажется, месяца
три. А проработал я матросом до лета 1969 года.
Работа матросом для меня ничего сложного не представляла. Я уже работал
в 1967 году в Керченском Морском Рыбном Порту, на практике, полгода
матросом на буксире «Ямал», так что все знал хорошо.
На т/х «Фирюза» я сделал всего два рейса. Один на Маргеру (Италия),
это рядом с Венецией и один на Пирей (Греция),
это
рядом с Афинами. И вынужден был уйти. Хотя в те времена на суда типа
«Ф» попасть было невозможно. Дело в том, что эти суда чаще всего ходили
на Италию. А в Италии была самая лучшая отоварка. А ещё эти суда имели
весомый конструктивный недостаток. Они не могли идти в открытом море в
балласте, т.е. почти пустыми. (Когда судно пустое, то в специальные
емкости, так называемые балластные танки набирается морская вода и судно
немного притапливается) И в связи с этим, выгрузившись в каком-либо
итальянском порту, судно ходило по разным портам Италии и собирало груз
на Союз.
Причину своего ухода с т/х «Фирюза» я расскажу в следующем очерке.
Продолжение смотрите в Азовское Морское Пароходство -3.
декабрь 2015
Mariupol-city
А З О В С К О Е М О Р С К О Е
П А Р О Х О Д С Т В О
Хочу
тут рассказать о своей работе в Азовском Морском Пароходстве
(АМП).Сразу извиняюсь за возможные повторы, так как я уже что-то
рассказывал в предыдущих очерках.
До начала шестидесятых годов прошлого века пароходства в Жданове
(сейчас Мариуполь) не было. А было Азовское Управление Углерудовозного
Флота, относившееся к Черноморскому пароходству (Одесса). Насколько я
помню, оно было чисто каботажным. То есть суда ходили между своими
портами. В основном возили насыпные грузы, уголь, песок и пр.
Кстати, могу тут рассказать байку (хотя вполне возможно, что это и,
правда) о том, откуда взялось выражение «сидеть на биче», т.е. в
ожидании судна. Конец пятидесятых на начало шестидесятых годов,
большинство судов в Жданове работали на угле. И кочегары, как вы
понимаете, вкалывавали очень тяжело. Как и на паровозах, только на судне
намного больше. А в процессе ожидания судна сидели на городском пляже. И
частенько инспекторы отдела кадров ловили своих клиентов именно на
пляже. А те с ними долго торговались, не очень-то желая идти на
своеобразную каторгу. Вот от английского выражения sit on the beach и
пошло – «сидеть на биче». Потом все суда перевели на мазут, и кочегары
стали называться машинистами.
Последним начальником управления был Александр Харитонович Передерий.
Он руководил до 1967 года, когда управление было преобразовано в
Азовское Морское Пароходство. И начальником стал Леонид Павлович Недяк.
С 1961 года Черноморское Пароходство стало передавать в Жданов суда
загранплавания. Передали суда типа «Тиса» и типа «Чулым». А, к концу
1964 года, уже половина судов Азовского управления осуществляло
перевозки грузов в загранплавании.
Со мной в мореходке обучались несколько человек, работавшие до этого в Азовском Пароходстве.
А
двое – Анатолий Фурсов и Владимир Волович окончили вместе со мной
мореходку. Вот с их рассказов и стало ясно, что Азовское Пароходство, по
сравнению с другими пароходствами, самое лучшее. Из-за того, что суда у
него относительно небольшие и работают на коротком плече. В основном
ходят в Средиземное море. И самое главное, это отоварка, т.е. закупка по
приемлемой цене товаров, которые можно было продать в Союзе очень
выгодно.
А вот теперь
расскажу, как я попал в Азовское пароходство. Распределение нашей роты
проходило в марте 1968 года, т.е. за пять месяцев до выпуска.
Распределение
осуществляла специальная комиссия в училище. А перед этим руководство
судоводительского факультета создало группу из курсантов, которая и
составила список курсантов для вышеуказанной комиссии. Была разработана
специальная система баллов, в которой учитывалась, в основном,
успеваемость и ещё что-то. Я сам посчитал свои баллы и прикинул, что
должен быть в списке 27-й или 28-й.
Старшины
и краснодипломники шли вне очереди. Но, когда дошло дело до комиссии,
то оказалось, что я 32-й.Т.е. меня искусственно отодвинули на несколько
мест назад. Наверно были какие-то мои недоброжелатели в той группе
курсантов, которая считала баллы. Хотя я не с кем никогда не
конфликтовал. Но выяснять отношения смысла не было.
На распределении представили – Азовское Пароходство – 5 мест,
Черноморское – 26 мест, Сахалинское -7 мест, остальные в
Советское-Дунайское (Измаил). Предчувствуя, что мне ничего хорошего не
достанется, я сказал супруге, что у нас на выбор только Сахалин или
Измаил. Будучи молодыми и неосведомленными, мы, почему-то, решили, что
на Сахалине нам будет лучше устроиться и с работой и с жильем.
Когда я зашел на комиссию, то остались, как я и предполагал, Сахалин и
Измаил. Ну, я и попросился на Сахалин. Выбора не было.
Но прошло недели полторы и меня вызывает начальник судоводительской
специальности Харламов В.Г.И говорит мне, что на Сахалин я не поеду. Ты,
- говорит, - женат и нечего тебе там делать. Поедешь в Измаил. И что
мне оставалось делать? Я согласился.
Но, к тому времени мы уже хорошо знали условия работы в Измаиле.
Морских судов загранплавания там было очень мало, меньше десятка. И
попасть туда, практически, было невозможно. Зато был большой каботаж. А
из каботажа вырваться ох как непросто.
Вскоре после описанной выше комиссии, у нас началась практика, которая
должна была продлиться до августа. А с августа 1968 года начинались
Государственные выпускные экзамены.
Нас, довольно большую группу курсантов, направили в Одессу, в
Черноморское Пароходство. Какое-то время мы жили в экипаже Одесского
мореходного училища, а потом нас распределили по судам, как практикатов.
Я попал на балкер «Баймак».
Но, через несколько дней выяснилось, что «Баймак» должен идти в
Сингапур, а потом во Вьетнам. То есть рейс должен был продлиться более
полугода. То есть, мы бы опоздали на Государственные экзамены. Я и
Сережа Проценко идем в отдел кадров пароходства. А там рассказываем, что
не можем идти в рейс на т/х «Баймак». Ну, с практикантами проблем
вообще не бывает, и нас перенаправляют на т/х «Николай Гоголь». Он
должен идти в рейс на Кубу, а потом на гарантийный ремонт в Югославию.
Рейс будет не более трех месяцев, что нас вполне устроило.
И мы вышли в рейс на т/х» Николай Гоголь».
Остальные остались на т/х «Баймак» и опоздали на Госы. И, как я не пытался, не смог узнать их дальнейшую судьбу.
Продолжение смотрите в Азовское Морское Пароходство -2
декабрь 2015
Mariupol-city
,
К О М М У Н А Л К А – 2
Продолжение. Начало смотрите в – Коммуналка.
Рядом
с комнатой семьи Жуликовых есть дверь в подвал, где в двух небольших
комнатках жила семья Зобовых. Сейчас этот подвал залит бетоном, а тогда
они жили в нем. Окна были под потолком и выходили в проход между домом и
клубом завода. Жила уже довольно пожилая мать и две уже взрослые,
старше меня, дочери. У одной так был свой сын.
Мама во дворе,возле квартиры Жуликовых.Слева видны окна клуба.
На фото немного виден домик Фиры Исааковны Гескиной. Он был пристроен к
столовой. В нем было две комнатки. Вначале Фира Исааковна жила с сыном
Юрием, а потом приняла мужчину, дядю Колю. У дяди Коли был автомобиль,
Запорожец. Дядя Коля умер за рулем автомобиля в городе, вскоре после
моего отъезда из Херсона.
Прямо
-домик Фиры Исааковны.Слева внизу окна из подвальных комнат Зобовых и
магазина.Справа - клуб. Вверху,справа - налево,белая пристройка
-перестроенный домик Жуликовых.Вверху окно Ксении Ивановны, затем два
окна квартиры Лысенко и окно нашей большой комнаты.
Сын Фиры Исааковны, Юра, вел какой-то безалаберный образ жизни. Потом
уехал в Израиль и пропал. С концами. Фира Исааковна, как участница
войны, получила квартиру в многоэтажке, но сына так и не дождалась.
Умерла.
Справа,
по проходу, находился заводской клуб. А через стену от клуба была
заводская столовая. Вход в столовую был с улицы Пограничной (в этой
столовой была наша свадьба в декабре 1966 года.) Ну, а в клубе, в те
времена, жизнь кипела. Отмечали праздники, работали кружки
самодеятельности, ставили ёлку на Новый год. Я помню, мама участвовала в
самодеятельности, я ходила смотреть. Сейчас в помещении бывшего клуба
столярный цех, а в помещении столовой небольшое общежитие.
А в нашем же доме, если смотреть на него с улицы Карла
Маркса, то в левом углу была дверь, которая вела в заводскую библиотеку.
Но, не только в библиотеку. Сразу за входной дверью была небольшая,
ступенек на пять, лестница. Далее небольшая площадка. Справа была дверь в
библиотеку, а прямо – к семье Перекрестенко. Против двери в библиотеку
было окно. У семьи была одна, небольшая, комната. В которой жило
довольно много людей. Хозяйка, тетя Нюся, ее старшая дочь Рая, с дочкой
Наташей и сын Виктор. Виктор был года на три старше меня. А потом тетя
Нюся приняла мужчину, который тоже жил с ними. В световой день работала
библиотека, в неё ходили люди, и семья не могла ничего себе приготовить.
И только после 17.00,когда библиотека закрывалась, они выносили на
площадку столик. Ставили его к подоконнику, на который ставили керогаз и
что-то готовили. Воду брали в нашем дворе, и в туалет, соответственно,
ходили тоже к нам во двор.
Справа от входных ворот, видно два больших окна и зеленая дверь.
Так вот, эта дверь вела к четырем комнатам, где жили четыре семьи. Они
тоже относились к нашему двору. Там жили семьи Столбовенко, Чаплынские и
Науменко. А вот четвертую фамилию я уже подзабыла. Почти во всех были
дети. Тогда у них тоже не было воды и канализации. Все ходили в наш
двор.
Вид с улицы Карла Маркса.
Прямо напротив столовой стоит здание, относящееся к заводу им.8 марта.
Так вот, в те, описываемые времена, в нем, прямо на углу улиц Карла
Маркса и Пограничной была парикмахерская с выходом на Пограничную. А
рядом, ближе к проходной завода, была дверь, ведущая в малюсенький
коридорчик и небольшую комнату. Где жила семья Влазневых. Мама и сын
Витя. Витя был ровесником моего младшего брата, т.е. где-то 1960 года
рождения. Вот у них в коридоре вода была. Провели из парикмахерской. Да и
не удивительно, мама работала, кажется, начальником отдела кадров
завода. И они одними из первых получили квартиру в многоэтажке. А до
того бегали в туалет в наш двор, т.е. метров 70,не меньше. Больше там
никто не жил.
Октябрь 1969 г. Я с мужем и сестрой во дворе,возле сараев.Слева,внизу - водоколонка.
Вот и получается, что нашим двором пользовалось, в те времена,16
семей. И это не считая работников магазина, клуба. Да и рабочие завода и
близлежащего порта, при случае, если приспичит, бежали в наш туалет…
Соседи.1983 год.
Слева-направо.Валентина Харченко,Мария Вареницына,Мария Лысенко, мама,я с сыном,сестра с дочерью.
На
фото соседей есть тетя Муся Вареницына. Она вселилась на наш коридор в
квартиру тети Доры, когда та сдала её заводу. А до этого тетя Муся жила в
подвале в центре города. Она, со временем, перебралась в комнату, где
жили Лысенко. А они получили квартиру в многоэтажке, как я уже
рассказывала.
На данный момент
из всех жильцов, о которых я рассказывала, в доме остался только мой
брат. Кто-то выбрался, а кто-то ушел в мир иной..
Сейчас во всех квартирах есть вода и все поставили себе биотуалеты. На
входных воротах и на двери с лестницы в коридор стоит замок, так что во
двор и в коридор могут зайти только проживающие в доме.
1970г.
Сестра и я с мамой на крыльце.1967 г,
Немного расскажу о том, как мы жили в те, уже далёкие времена. Дружно
жили, по моему. Ну, не без того, чтобы иногда поругаться. По разным
поводам. Но без драк и явных, длительных, скандалов. Я приходила со
школы и, если мама была на работе, то меня обычно кормили кто-то из
соседей. Если кто-то испекал, например, пирожки или печенье, то угощали
соседей по всему коридору. А тетя Валя Харченко крестила моего брата, т.
е была кумой моим родителям. У тети Муси Лысенко почему-то не
получались паски (пасхальные куличи) и она всегда просила мою маму
испечь пару штук и для нее, чтобы было, что понести в церковь. И мама
никогда не отказывала…
Мы же, дети, играли летом во дворе, а зимой, понятно, в коридоре. Представьте, какой шум и гам стоял в коридоре!
Вот вспоминаю, как моя мама кричит,- Муся, Муся! (Лысенко) Иди сюда. Та
выглядывает из своей комнаты, - Что Женя? Твой сын прижал мою дочку к
стиральной машине, - возмущается мама,- и она упала. У ней отбилась
ручка. А я её только купила! Делайте что хотите, но чтобы ручка была! И
это всё сопровождается нецензурными словами. А тетя Муся верующая и ей
ругаться нельзя,- Ну, они ж балуются…
Подружки.1964 год.
Слева направо. Я,Люба Лобанова,Наташа Столбовенко.
Вот на фото я с подружками. Тут мне 15 лет, Любе -16,а Наташе - 14.
Наташа относилась к нашему двору, а Люба жила недалеко, возле проходных
Херсонского морского порта. Разбросала нас судьба. Любы уже нет,
скончалась в декабре 2009 года, а Наташа живет где-то на Севере. Иногда
приезжает, года четыре назад виделись во дворе нашего дома…
2008 г. В гостях у мамы...
декабрь 2015
