Trip to Moscow

М  А  Р  И  У  П  О  Л  Ь  -  5

                    Или






                              П  О  Е  З  Д  К  А

                         В

              М  О  С  К  В  У

             Его звали Константин Рогов, около 60 лет. Когда-то давно он был мо­ряком. Мы познакомились с ним в кардиологическом отделении больницы. Я лежал со своими болячками, он со своими. В перерывах между уколами, мы разговаривали на разные темы. В том числе и интимные. И вот, однажды, он предложил мне выслу­шать рассказ о том, как он много лет назад, ездил в Москву. Далее я привожу его рас­сказ полностью, без купюр.

                         - Как ты уже понял, в те далекие времена, я, закончив Мореходное Учи­лище, работал помощником капитана на судах Азовского пароходства. Женился я на Нине на третьем курсе училища. На описываемый момент, я был женат уже три года, но детей у нас не было. А рассказать тебе я решил потому, что память уже на­чала ухудшаться, и я хочу немного освежить ее. Тем более что события тех далеких времен очень сильно пересеклись с событиями настоящего времени.
                          Вначале необходимо предисловие. Объясню все события того,1970 года, предшедствующие этой поездке.
                         В начале того года я работал 4-м помощником капитана на т/х.   «Дубно». Судно, весь январь, ходило на линии Жданов (сейчас Мариуполь)- Александ­рия, возили уголь. И только в начале февраля мы вышли в длинный рейс – Франция, Германия, Куба, Испания и назад в Союз. Вернулись мы из того рейса где-то около 10 июня 1970 года. Необходимо также отметить, что с Ниной я виделся последний раз 31.12.1969 г. В течение 10-15 мин. Она приехала на судно, а уже у борта стояли по­граничники -  судно выходило в рейс. А до этого, мы виделись только в октябре 69 года. То есть интимных отношений, или секса, у нас не было более семи месяцев.
                  В это же время Нина работала швеей в военном ателье г. Ерохина.

По её словам, в январе 70-го года в ателье объявили о командировке в Москву, шить новую форму для Московского гарнизона. Будто - бы требовались швеи без детей. И она, не посоветовавшись со мной, уехала в Москву. Мне, постфактум, сообщила об этом те­леграммой. Сразу же сообщила, что командировка на три месяца, т.е. до первого мая. Сообщила и адрес в Тушино. Сразу же замечу, что письмо от неё за весь период, что она там находилась, мне пришло лишь одно. Да и то с какой-то чепухой, просто от­писка. Я, заподозрив неладное, слал радиограммы. Но, в ответ, опять таки шли от­писки, да и то, очень редко. Я, тогда, очень сильно переживал. Ну ладно, тут речь не о том.
                К первому мая Нина домой не вернулась, сообщила, что командировку про­длили. Вернулась она  к самому концу мая 1970 года.
                Приехав ко мне на судно в Туапсе, Нина, практически ничего о своей поездке не рассказывала. Ну, учили их солдаты ходить на лыжах, ездили они в Москву, ходили по музеям и все. По поводу задержки возвращения, она сказала, что к первому мая всех в гарнизоне обшить не успели, поэтому всех командировочных задержали.
                Но, когда, списавшись с судна, я приехал домой, родители сообщили мне совсем иное. Мама сказала, что, когда к Первому мая Нина не вернулась, они с отцом забеспо­коились и мать пошла в ателье. И там ей сказали, что все командировочные из Мо­сквы вернулись. И только Нина написала заявление и осталась. На какой срок - в ате­лье не знали. Мама не успокоилась и пошла в Военторг. Там ей подтвердили, что заяв­ление писала сама Нина и будто-бы на месяц. Причину там не знали. Но заверили мою мать, что официально командировка закончилась к первому мая и все портные должны были вернуться домой.
                  Эта информация была для меня шокирующей. Я, сразу, даже не поверил своим родителям. Но затем, проанализировав все рассказы Нины о поездке и, отметив очень много нестыковок, я пришел к выводу, что все, что рассказали родители, очень похоже на правду. Дело в том, что Нина, видимо, заранее не приготовила рассказы о командировке и все время путалась. Об одном и том же она рассказывала каждый раз по-разному, приводя совсем другие факты. Я, неоднократно, уже умышленно, спрашивал её о каких-то событиях и каждый раз она пыталась выкрутиться и врала.
                   Понятно, что всё это сильно меня беспокоило. И вот, сидя на биче (sitting on the beach- жаргонное выражение, означающее ожидание направления на судно.), я по­знакомился с одним парнем, родом из Москвы, Николаем. Мы жили в одном номере гостиницы «Моряк». Он был из самой Москвы, но хорошо знал все окрестности, в том числе и Тушино. А тут получилось так, что у нас впереди были свободные дней десять. Я уже не помню, почему, или праздники, или ещё что-то, но были свободны при­близительно дней на десять. Я, в разговоре, как-то сказал, что съездил бы в Москву на пару дней, кое-что выяснить. И, этот москвич, Николай, ухватился за эту идею, сказав, что и ему нужно на пару дней домой.
                     И мы, поездом, двинулись в Москву. Честно говоря, это была простая авантюра. Я не знал ни где это Тушино, ни где находится ателье, в котором работала Нина, ничего. Единственно, так это я запомнил на фото, которые она привезла из Москвы, ее соседку, но комнате в Тушино. Она тоже приехала в командировку из Ерохино и решила остаться в Москве. Она была постарше и довольно приметная женщина. В живую я её никогда не видел, только на фото. Но интересовало меня только одно – причина задержки Нины в Тушино на месяц. Ничего больше я, на тот момент, не знал и ни о чем не догадывался. А вот задержка меня очень беспокоила.
                      Дело в том, что тогда, в советские времена, никто не шутил с такими вещами. Если командировка на три месяца, значит на три. И, если не успели что-то сделать, то будет наказан тот, кто за это всё отвечает. Но оставить  немалое количество людей на месяц, тем более приехавших из разных городов Союза, это нонсенс! Тем более в Военторге, которому подчинялись все военные ателье. Для этого нужно было связываться с каждым городом, просить согласия руководства каждого предприятия, из которого были эти люди, а также нужно было согласие самих портных, ведь у каждого были семьи. Короче, куча проблем. И никто бы на это не пошел. Просто у ответственного за это, сняли бы звездочку с погонов. Это ж была армия!



                    Тут нет смысла описывать все перипетии поездки. Отмечу только, что в Тушино нам пришлось ездить дважды. В первый раз мы поехали на разведку. Мы узнали, где находится военная часть и что ателье находится на её территории. То есть попасть туда невозможно. Оставалось только каким-то образом выследить эту Любу, соседку Нины по комнате. И во второй день, мы это сделали!
                            Приехав в Тушино, и, подойдя к военной части, мы выбрали место, чтобы был виден выход из проходной военной части. Ждать нам пришлось довольно долго, около трех часов, выкурили по пол пачки сигарет. И, наконец, около 18 часов, появилась та, которую мы ждали. Она вышла, оживленно разговаривая, с каким-то молодым офицером, и они направились к остановке автобуса. Мы, тихонько, двинулись за ними. Минут через десять подошел автобус. Офицер посадил Любу в автобус и ушел. Мы также сели в автобус.
                         Мы с товарищем, Николаем, решили действовать осторожно, так как можно было попасть на большую неприятность. С военными шутки плохи. У них очень обострена корпоративная взаимопомощь. Минимум, так искалечат. Лучше не рисковать.
                         В автобусе половина пассажиров были военные, и я не решился подходить к Любе, так как не мог спрогнозировать её реакцию. Решил ждать до Москвы. В Москве она вышла невдалеке от станции Метро и направилась туда. Мы же, выждав момент, когда вокруг было немного людей, решительно подошли к ней и негромко обозвались. Она, как-то сразу испугалась. Остановилась и как-то затравленно стала оглядываться по сторонам. Потом, всмотревшись, узнала меня,- Вы были мужем Нины? Я видела вас в Ерохино, вы приходили в ателье. Я опешил,- Почему был? Я и сейчас её муж. А что, разве развода не было? - как-то неуверенно спрашивает женщина. Нет, - отвечаю,- а что, должен был быть развод? Должен,- ответила она, - но это не моя тайна.
                        Но тут вступил мой товарищ, - Значит так дорогуша, Вы нам не нужны и мы вас трогать не будем. Но вы должны вот ему рассказать все, что вы знаете, и только правду! И тогда мы попрощаемся навсегда, понятно? А я забыл добавить, что этот москвич, Николай, был на голову выше меня и, соответственно, поздоровей. Со стороны он выглядел довольно угрожающе. Хотя, в общем-то, был спокойным и добрым.




Продолжение смотрите в  Мариуполь-6

Mariupol-4 or Tikhvin motor ship stage

          М   А   Р   И   У   П   О   Л   Ь – 4

                          1969 год

                     Перегон т/х «Тихвин»

                 Об этом теплоходе я уже неоднократно упоминал в предыдущих рассказах. А сейчас я хочу более подробно рассказать об этом приключении. Хотя в то время я вовсе не считал это приключением. А совсем наоборот.

               Для тех, кто не читал предыдущие опусы, повторю, как я попал на этот теплоход. Вырабатав недостающий плавательский стаж матросом на т/х «Фирюза»

и т/х  «Ейск»,

 летом 1969 года я сдал экзамены на помощника капитана. Но, так попало, что в это, же время сдавали экзамены и выпускники Одесской высшей мореходки. И молодых 4-х помощников оказалось слишком много. Поэтому нас распихивали куда попало, лишь бы не мельтешили перед глазами инспекторов отдела кадров. Так я попал 2-м помощником на лихтер  «Бея»,

 а потом и на перегон т/х «Тихвин» на ремонт в Одессу.

        Теплоход «Тихвин» был небольшим судном, грузоподъемностью 1200 тонн. У него было всего два небольших трюма. Использовали его, в основном, на перевозке песка из Донузлава в Ялту и уголька из Ялты в Феодосию. То есть на небольших переходах и только в Крыму. Чистый каботаж. И зарплата, понятно, чистая, без всяких надбавок. Разве что премия иногда. Заработать что-то на таких судах было невозможно. Ставка матроса 2-го класса была 100 рублей,1-го -105 руб. Ставка третьего помощника – 140 руб. Не разгонишся. А Ялта и Феодосия – курортные города и цены там немаленькие. Не будешь же все время сидеть на судне…

              В очередной выход из Ялты, прямо на рейде т/х «Тихвин» ударил пассажирский лайнер «Узбекистан» .

   Ударил в левый борт. Смял левое крыло мостика-рулевой рубки и пробил дыру в корпусе чуть выше ватерлинии. Т/х «Тихвин» отогнали в порт приписки Жданов (Мариуполь) и поставили к причалу судоремонтного завода. Стали готовить к списанию, так как судно на тот момент уже выработало свой ресурс. Но, когда  документы попали в министерство, там начали задавать вопросы. Кто виноват и кто будет платить? Так как виновник был т/х  «Узбекистан», то стало понятно, что платить должно Черноморское Пароходство. Но им стала жалко денег, и они решили отремонтировать аварийное судно  на своих судоремонтных заводах.

        Но для этого судно нужно было перегнать из Жданова в Одессу. А команды на судне уже давно не было. Вот отдел кадров и начал собирать команду. Так большая часть команды оказалась визированной. Всем обещали прислать замену, сразу по приходу судна в Одессу.

          Судно небольшое, каюты тоже маленькие. И большинство кают на двоих. Я жил вместе с радистом. Наша каюта была прямо против камбуза. До кают-компании было четыре шага, до столовой команды на полшага больше. Столовая команды была самым большим помещением этого судна.

          Тут надо добавить, что женщин, а это повар, буфетчица и дневальная, взяли, чуть ли не  с улицы. Они все первый раз попали на теплоход и ничего не умели. И, соответственно, не знали, как себя вести. Чуть ли не каждое утро мы с радистом просыпались от страшного крика – Т А Н Я!!! Или ЛЮБА!!! Люба это кок, а Таня – дневальная. Как я уже упомянул все находилось рядом и кричать полшестого утра совсем не было необходимости. Или сидим в кают-компании – обед. Пробуем первое – есть невозможно. Зови кока,- капитан говорит буфетчице. Приходит Люба. Люба, ты пробовала то, что приготовила? Нет, - отвечает, - а разве надо? Или бухнет в салат из капусты столько соли, что есть невозможно. И так далее и тому подобное.

               В связи с тем, что ни один навигационный прибор не работал, кроме магнитного компаса,

и не работали ходовые огни, то двигались мы только днем и при минимальном волнении. Немаленька дыра чуть выше ватерлинии говорит о многом. Малейшее волнение и вода хлынет в машинное отделение теплохода. Так что мы были вынуждены заходить во все порты по линии следования. Керчь, Феодосия, Ялта и Севастополь. Только в Севастополе я не выходил на берег. Во первых я его обошел пешком летом 1967 года (см. ранее), а во-вторых, нас поставили к причалу в Казачьей бухте, а это довольно далеко от центра города. В Керчи мы прошлись по центру города, он для меня уже был как-бы свой. Полгода я там жил в 1967 году, а в начале 1969 больше двух месяцев стоял на ремонте на т/х «Ейск». Гулял, конечно, по Феодосии и Ялте.

                   Самый большой переход был из Севастополя в Одессу. И вот пришли в Одессу. Нас засунули на какой-то отдаленный причал и забыли. Стоим, стоим, а никто ничего не делает и ничего не говорит. И вся команда в долгах, включая капитана. Все приходили ко мне и брали деньги в счет зарплаты. Одесса есть Одесса. Любой выход в город – это трата денег. Я выходил в город со старшим помощником Вадимом Л.А он был любитель сухого вина. Но и сухим вином можно набраться. Что и случилось тогда пару раз. Мы пешком обошли весь район, прилегающий к порту, отдыхали в парке Шевченко.

            Точно уж не помню, но стояли мы в Одессе недели три. И никто ничего не делал. В плане ремонта. И замена ни к кому не ехала. Все визированные нервничали. Затем, ничего не объясняя, нас заставили перейти в Ильичевск. Там поставили уже к причалу судоремонтного завода. Но опять никто ничего не делал. И я решился на побег.

          Кому интересно, почитайте о побеге в предыдущих рассказах.

           А о том, что было после моего отъезда мне рассказал Володя Кузютин уже на т/х «Дебальцево»

в самом начале 1970 года. Он сам был из Ялты и согласился какое-то время поработать на т/х «Тихвин». Но попал он туда спустя месяца полтора после моего побега. А до этого они работали без третьего помощника. И капитану приходилось стоять ходовую вахту.

          Из сборной команды этого судна, я более никого не встречал, кроме двух человек. Бывший старпом работал супервайзером в агентстве Трансфлот, а второй помощник Саша, работал на различных должностях у нас в Мариупольском порту. Сейчас там работает его сын.

          О т/х «Тихвин» я вспоминаю довольно часто. У меня в компьютере закачано довольно много музыки. В том числе и песни в исполнении Валерия Ободзинского. Я одеваю наушники и музыка звучит, когда я что-то делаю на компе. И вот, когда звучит в  исполнении Ободзинского знаменитая Восточная песня (Льёт ли теплый дождь, падает ли снег…), в моей памяти всплывает картинка – Телевизор, черно-белый, конечно, в столовой команды т/х «Тихвин» в конце лета или начала осени 1969 года, мы сидим и смотрим субботнюю утреннюю передачу (Это ещё до Утренней почты, вели два юмориста). Звучит премьера Восточной песни в исполнении Валерия Ободзинского и слёзы дневальной Тани от этой песни,… Кстати, Тане я, наверное, был чем-то симпатичен, она  аж расплакалась, когда я уезжал…

Mariupol-3

        М  А  Р  И  У  П  О  Л  Ь  -  3

       

           В то воскресенье, когда мы перевозили вещи, нам помогали сын с его друзьями.
          После расстановки мебели супруга накрыла стол, и мы немного посидели. Сын с невестой вскоре ушли на старую квартиру. Он отказался жить с нами, сказал, что будет жить в своей квартире. Где-то минут через тридцать прибегает невеста сына и говорит, что его, возле своего дома побили подростки и порвали на нем кожаную куртку. Я, супруга и его друзья побежали туда, но там уже никого не было.
          Тут надо уточнить, что в то время кожаные куртки были в большом дефиците и стоили немало. Сын служил в Германии и куртку себе привез оттуда.
 


    В ходе нашего разбирательства выяснилось, что когда сын со своей невестой подошли к своему дому, на скамейках сидела группа подростков из нашего и соседних домов. Им было по 13-16 лет. Все они знали сына, да и он их знал. Их было человек семь и понятно, что одного, да и ещё не совсем трезвого, одолеть было просто. Или он им сделал замечание, или они сами задрались, я уже не помню. Да это и неважно.
        Я тогда сказал ему, что прощать это нельзя, иначе они почувствуют силу и буду это делать ещё не раз. Но, только,- я заострил его внимание,- ты не должен участвовать в их наказании. Иначе, посадят.

        Да, тут надо ещё добавить, что до армии, сын и его друзья были металлистами и дрались довольно часто. Я не успевал выбрасывать цепи из его карманов.

        Так вот, прошло около недели, после того происшествия. Эти подростки снова сидели на скамейках возле нашего дома. Только возле другого подъезда. И тут появилась группа более старших парней. Подростков, без всякого предупреждения, стали бить.

И бить сильно. Кто-то из взрослых соседей пытались их защитить, досталось и им. А потом все пропали.

        Родители этих пацанов обратились к участковому. Тот пришел к сыну. А сын спрашивает, - Что кто-то сказал, что я там был? Нет, - отвечает,- все говорят, что не было. Так какие ко мне претензии, - возмутился сын,- меня вообще в городе в этот день не было. На этом, будто - бы всё.

       Но, через пару дней к сыну пришла делегация этих пацанов. Сначала они перед ним извинились за тот случай. А потом оплатили ремонт куртки. Вот на этом инцидент был исчерпан окончательно.

   В 1994 году мы с супругой взяли у её партнера киоск в аренду. Какая-то часть из той массы киосков ещё осталась. Но большинство уже снесли. Основная часть обслуживания этого киоска упала на мои плечи. Это была уже третья моя работа. Постоянно я работал в порту и на фирме. Я оформил предпринимательскую деятельность и, кроме всего прочего, стал заниматься киоском.

  Сигареты, жевательную резинку всех сортов, различные шоколады, приходилось везти из Таганрога, Ростова на-Дону, Днепропетровска, Запорожья, Донецка. Пиво и спиртное я решил не продавать, во избежание неприятностей. Только во второй половине 1995 года в Мариуполе появились оптовые фирмы, где можно было приобрести что-то для продажи в киоске. Но все это было не очень тяжело и страшно.

       Самой тяжелой нагрузкой и нервотрепкой были реализаторы. Сколько у меня их перебывало! И каких! Расскажу один, показательный, случай.

       В местную телекомпанию мы дали объявление ,что требуется реализатор.С 08.00 до 12.00 записалось около 200 человек. Нескольких вызвали на собеседование. И выбрали. Молодая ,симпатичная женщина, около 30 лет. Мать одиночка. Я поехал с ней к киоску, показал как открывать-закрывать. Перечислил основные требования. Первое-чтобы в киоск никого не допускать, ничего и никому не подписывать и т.п.

        На следующее утро, часам к 10, я поехал в киоск подвезти товар. Подхожу и вижу, что половина товара на витрине завалено. А в киоске с реализатором сидит пару мужиков, явно нетрезвых. Я их выгнал и начал беседовать с реализатором. Пару слов и вижу, что она пьяная. В десять утра! Понятно, что я сразу же её выгнал, не стал даже пересчитывать товар.

       Чуть позднее, хозяйка соседнего киоска рассказала, что моя и её реализаторши, накануне вечером, устроили крупный банкет. Так твоя, - говорит, - ещё ходила, а моя вообще ползала.

         За своими документами эта гулёна не являлась более двух месяцев. Стыдно было, сказала.

        И это только один случай, из многих.

   Ну и расскажу, как я, поневоле, участвовал в родах.

        Случилось это где-то в 1984-1985 годах. Я работал диспетчером порта по ж. д. операциям. Мы работали по ж. д. графику, т.е. двенадцать часов через сутки, двенадцать часов (ночных) через двое. Операторы, на тот момент, работали только днем. Приходили к семи утра, делали отчет и работали весь день. В тот день оператор, Лидия Александровна, пришла почему-то намного раньше, где-то в половину шестого утра. Ей тогда было 52-55 лет. Я спросил, в чем дело, почему так рано? Да, - отвечает, - всю ночь не спали, у дочки вчера вечером отошли воды, она всю ночь мучилась и мы тоже. Александровна, - закричал я, - что вы такое говорите? Сколько детей вы родили? Троих-отвечает растерянно. Что такое вчера отошли воды? - возмущаюсь, - это значит, ребенок уже, наверное, умер там у неё в животе! До неё дошло, она в панике, не знает, что делать. Я срочно вызвал дежурную машину и её повезли домой. И там они вызвали «скорую».

           Всё окончилось хорошо. Ребенок родился здоровым, правда, его пришлось выдавливать врачам, но это уже детали. Я, вскоре, ушел в отпуск. А когда вышел на работу, Лидия Александровна принесла мне бутылку водки. Это вам, - говорит, - за своевременное участие в родах.

Mariupol-2 or our apartments

     М  А  Р  И  У  П  О  Л  Ь  -  2

      Уже работая в пароходстве, в начале 1969 года, я стал на очередь на получение жилья. Стал на кооперативную очередь, т.к. на общей, даже молодому специалисту, нужно было очень долго стоять.

         А к 1973 году мы уже довольно весомо намыкались по квартирам. Жили и у родственников и хороших квартирах и в доме, которому, на тот момент, было уже 150 лет, а дым из печки шел прямо в комнату.

        Все мои походы к инспектору по распределению жилья были безрезультатными. Ждите, - был ответ. И вот, летом 1973 года, мы решили остановиться. Приехали к моим родителям в Ейск и договорились с ними, что будем строить пристройку к дому.


По-другому  сделать никак было нельзя. Советские нормы были – 60 кв.м.  на двор и не более. Дом у родителей был 25 кв.м., так что мы могли пристроить лишь 35 квадратов.

       Начали закупать стройматериалы, потом я ушел в рейс и супруга с отцом остальное закупали сами. Купили все, осталось заказать только столярку. Тут надо добавить, что мой отец был строителем – высококлассным каменщиком, так что он элементарно рассчитал, сколько чего нужно. Он только что ушел на пенсию и строить должен был сам.

       И вот, кажется в январе 1974 года, я, на т/х «Червоноград»


пришел в Жданов. Супруга, понятно, приехала ко мне. С 2-й проходной порта идём в город мимо здания пароходства. Супруга говорит, - А давай зайдем узнаем как дела с нашей очередью? Да я ж недавно был, - отвечаю. Она пошла сама, я остался на улице с сыном. Выходит вся красная и сильном волнении. Получаем квартиру, - говорит.

        Потом рассказывает. Пришла к инспектору и спрашивает о нашей очереди. А он и говорит, - А ваша очередь уже прошла. Мы сообщали вашему мужу, а он не ответил. Покажите копию радиограммы, - отвечает супруга, - и на какое судно вы ему сообщали? Тот начал ёрзать на стуле. Так,- уже заведённая, говорит супруга,- я сейчас иду в прокуратуру, благо она тут рядом, они разберутся. Он поворачивается и достаёт из сейфа моё дело. Сверху лежало, понятно почему. Вот, - говорит,- у нас тут уже достраивается дом и там есть одна горящая двухкомнатная квартира, но вы должны до послезавтра внести первый взнос.

        Ну и что делать? Деньги в Ейске, зима, морем ничего не ходит. Договорились с женой второго механика и супруга самолётом вылетела в Ейск. На следующий день, опять таки самолетом, передала деньги. Та внесла деньги и вместо нас тянула жребий. Вытянула пятый, последний этаж, но зато самая большая, по площади, на площадке, квартира.

        В апреле месяце мы уже получили ключи. И прожили в этой квартире 18 лет.

        Следующую квартиру, но тоже горящую, мы получили, от порта, точнее, внесли деньги, в 1989 году. Но строился дом долго, три года и вселились мы в него в феврале 1992 года.

       Но так как мы уже жили в кооперативном доме и знали все правила, то мы сразу же обратили внимание на недостатки. И, самое главное, то, что на полу, а мы получили квартиру на первом  этаже, лежит самый плохой коллоидный(ломкий) линолеум. А по нормам, на первых и последних этажах должен лежать паркет или, в крайнем случае, дерево.

            И мы с супругой идём к руководству треста, который строил наш дом. Попали к главному инженеру. Мы ему очень простым языком объяснили, что если нам не положат хотя бы утепленный линолеум, то мы соберём всех жильцов первого и девятого этажей и им будет мало места. Придется ложить всем.

 



     На следующий день, к вечеру, рулон утепленного линолеума занесли к нам в квартиру. Наутро я иду к начальнику участка и прошу его постелить нам этот линолеум.


А он меня встретил в штыки. Очень, видно, был недоволен, что мы всё решили через его голову. Мастера, - говорит,- уже на другом объекте, ждите. Сколько ждать?- спрашиваю. Не знаю, - отвечает, - Может месяц, может три. Иду домой, рассказываю супруге. Она не поверила и пошла сама. Все с тем же результатом. Все это было в четверг.

      А в субботу я и сын постелили линолеум сами. Поверх того, коллоидного линолеума. И, в воскресенье, уже перевезли вещи со старой квартиры. Выгружаем, и тут подходит начальник участка. Вы что вселяетесь? – спрашивает,- а линолеум? Постелили, - отвечаю. Как постелили, а старый где? - кричит. Внизу, - говорю.

     На следующий день приходит прораб, - Отдайте старый линолеум. Интересно, - отвечаю, - каким образом, а мебель? Я, - говорю ему,- согласен отдать, если вы напишите обязательство со всеми печатями, что снимите линолеум сверху и мебель, а потом все поставите назад. Мы заберем свой линолеум, а остальное не наше дело, - отвечает.

      После этого, мы перестали открывать этому прорабу дверь. Неделю он ходил, звонил, потом они привезли главного инженера треста. Тот зашел, посмотрел, выслушал мои требования, странно так посмотрел на своих подчиненных и ушёл.

     А линолеум так и лежит до сих пор.

Mariupol

  
       М  А  Р  И  У  П  О  Л  Ь

                 1964, etc.

            В первый раз я попал в Мариуполь в 1964 году. В конце июля я ехал в Херсон поступать в мореходку. Смотрю, надписи на украинском языке. А у нас на Кубани, по селам и станицам, говорят на смеси русского и украинского, так называемый «суржик». Так что кое-что я знал. Но в то же время, когда  купил билет на поезд до Херсона, и было ещё время до отправления, я пошел прогуляться в окрестностях ж.д. вокзала. Иду и чувствую запах свежего хлеба. А на заведении надпись - «Перукарня». Сначала я подумал, что это пекарня, но заглянул и увидел, что это парикмахерская. А запах хлеба из соседнего гастронома.

                  И уже в училище я начал учить украинский язык. Все началось с книги «У Чорных лицарiв» Ю.Дольд-Михайлика.

Первую его книгу – «И один в поле воин» я читал ещё дома. Вторая же вышла только на украинском, да ещё  и очень тяжелым языком. Но у нас в группе было много чистых украинцев, так что было, у кого спросить.

       Как я уже упоминал в предыдущих рассказах, я после училища, начал работать в Азовском Морском пароходстве, в котором Жданов (Мариуполь) был базовым портом.

                     Но, наверное, будет интересно узнать, как я попал в АМП. Распределение проходило в марте 1968 года. На распределение было выставлено – АМП (Жданов) – 4 места, ЧМП (Одесса)-28 мест, остальные в СДМП (Измаил) и СМП (Холмск, Сахалин). Учитывались различные факторы, но основным были оценки за обучение. Комплетовала всех группа курсантов. В которой были и мои явные недруги, хотя я ни с кем  в училище не конфликтовал. Но в душу ведь никому не залезешь, а в голову и подавно. И, как я потом узнал, меня умышленно отодвинули подальше. То есть подтасовали. Я был 33-м по списку, а по моим подсчетам, должен был быть не ниже 30-го. То есть и Жданов и Одесса мне не достались. Я попросился на Сахалин, считая, почему-то, что там будет проще получить жилье. В Измаил я не хотел, так как знал, что там  морских судов, выходящих за границу, очень мало и большинство выпускников очень долго пашут в каботаже за копейки.

      Но, перед самой практикой, меня вызвал начальник специальности  и сказал, что я на Сахалин не поеду, так как женат. Нечего Вам там делать, - сказал Харламов В.Г.,-поедете в Измаил.

                        И, с таким результатом, я пошел на практику. А на т/х «Николай Гоголь»

, где я практиковался, был капитан, бывший начальник Сахалинского Пароходства. И я, выбрал момент, и спросил его, что мне делать, как попасть туда, куда мне хочется. Он ответил, что выход только один – написать письмо в отдел кадров Министерства Морского Флота и обосновать свою просьбу.

        Что я и сделал. Из практики я вернулся на месяц раньше срока и сразу же написал в ММФ,c просьбой перенаправить меня в АМП (Жданов), так как я родом из Ейска и родители проживают там. Отравил, ни на что не надеясь. Кто я – песчинка в море!

       И вот начались Гос. экзамены в конце июля. Сидим группой в аудитории


где-то числа 10-12 августа, готовимся к, кажется, третьему экзамену. Заходит командир роты, капитан-лейтенант Котов Н., называет мою фамилию и говорит, что согласно РДО (радиограммы) начальника отдела кадров министерства, я перенаправлен в АМП (Жданов).

    Тут необходимо уточнить, что АМП,  в те времена  было очень выгодным местом. Суда, в основном, стояли на коротких рейсах и постоянно моряки отоваривались. Когда в ЧМП (Одесса), рейсы были по 9 месяцев, и не всегда была отоварка. И попали туда, в АМП, по распределению только наши старшины, а также по вызову из АМП те, кто до училища там работал и один окончивший с красным дипломом.

        После этих слов командира роты, у всех присутствующих,  шок! Никто не ожидал такого поворота и такой прыткости от меня. Бросились ко мне с вопросами. Я ответил правду, как и было на самом деле. И многие кинулись писать в ММФ. Как, например, наш старшина Бондарь В. Он почему-то решил ехать на Сахалин, хоть мог выбрать любое место, но за лето женился, и жена совсем не хотела ехать к черту на кулички. Но никому более такой удачи не выпало.

        До получения квартиры в 1974 году, я был прописан в общежитии моряков и жил, в промежутках между рейсами там же или в гостинице «Моряк».

       О том, как я получал квартиры и о некоторых приключениях, я расскажу в следующем очерке.

Kamysh-Burun(Arshintsevo)

              К А М Ы Ш – Б У Р У Н

                 (АРШИНЦЕВО)

            Камыш-Бурун – это порт, а посёлок называется Аршинцево. В общем, то это пригород города-Героя Керчи. Не знаю, может уже к этому времени они и соединились, но в те, уже давние времена, из Керчи в Аршинцево ходили автобусы. Где-то минут сорок езды.

          


  Впервые в Камыш-Буруне я побывал  во время своей практики на буксире «Ямал» летом 1967 года.

Заходили несколько раз, уже не помню по какой причине. Ну, а много раз уже был, во время своей работы на лихтере «Бея», летом 1969 года.

             Тут необходимо небольшое отступление. Я уже упоминал в рассказе о Бердянске, о гибели лихтера «Рокша» в 1968 году. До этой трагедии в командах лихтеров было всего два судоводителя – капитан и старший помощник. Ну, а после гибели лихтера и людей решили добавить ещё и второго помощника, чтобы полностью были охвачены вахты на мостике. Капитан нёс вахту с 08.00 до 12.00 и с 20.00 до 24.00,старпом с 04.00 до 08.00 и с 16.00 до20.00,а второй  помощник свою вахту с 00.00 до 04.00 и с 12.00 до 16.00.Понятно, что это только на ходу.

             Вот я и попал на лихтер «Бея» вторым помощником, вскоре после того, как сдал экзамены на помощника капитана. Послали меня на подмену, пока штатный помощник был в отгулах. А тогда за эти места держались, потому, что, во-первых, всё время приходили в Жданов (Мариуполь), а во-вторых, на лихтерах платили 25% надбавки. Так называемые «гробовые», в агломерате была изрядная доля мышьяка, да и температура его, при погрузке, была около 800 градусов. В каютах была страшная жара, несмотря на то, что между трюмом и надстройкой постоянно лили забортную воду, пытаясь охладить палубу.

           Капитаном был Давид Беркович Шнирман. Тогда ему уже было далеко за пятьдесят. И капитаном он работал уже давно, на нормальных судах. Во время войны он работал капитаном  на Дальнем Востоке, возил товары из Америки по Ленд-лизу. А на лихтер его загнали, потому, что он захотел выехать за границу. У него, на тот момент, были живы две богатых сестры. Одна была судовладелицей и обещала подарить ему одно судно, когда он выедет из Союза. Знал и идиш и иврит. Я неоднократно присутствовал, когда он слушал новости Израиля и переводил их мне. Так и не знаю, смог ли он выехать за границу. Через пару лет я работал на п/х  « Василий Головнин». Капитан Коваленко Г.П. знал Шнирмана Д.Б. и хорошо о нём отзывался. На тот момент, его ещё не выпустили за границу.

           В 23.45 капитан приходил ко мне в каюту, будил со словами, - Возьмите фуфайку и ложитесь на столе в рулевой рубке. Если что, матрос разбудит. Но я на вахте не спал, болтал с матросом-рулевым. Хотя, по правде сказать, штурман на лихтере не нужен был вовсе. Лихтер то тянул морской буксир на стальном тросе. И мы совсем ничего не решали. А задача рулевого, который сидел на табуретке за небольшим штурвалом, была одна-рулить так, чтобы лихтер не рыскал. То есть не мотался из стороны в сторону.

  



    В Камыш-Буруне нас грузили часов пять максимум. Ну, ещё несколько часов уходило на оформление прихода-отхода, да на забор воды и топлива, если надо было. Топливо брали для дизель-генератора. В Жданове мы стояли не менее двенадцати часов. А то и поболее. Большинство из команды то были местные, ходили домой.

            Поработал я на лихтере «Бея» всего две недели, потом вернулся штатный помощник. А я вернулся в кадры, в резерв. То есть опять сидел на «биче». Вскоре меня загнали на т/х  «Тихвин», гнать его на ремонт в Одессу. Ну, об этом я уже рассказывал в предыдущих опусах.

           Вскоре лихтера пустили на металлолом, а агломерат стали возить суда типа река-море, специально оборудованные под перевозку агломерата. На данный момент металлургические комбинаты используют, в основном, свой агломерат. По крайней мере, по морю его не возят. Да и Азовского пароходства уже давно нет…

Bicycle trip to Kherson-2

                                             Mariupol-city

       Ж Д А Н О В  - Х Е Р С О Н- 2

                      и л и

        Велосипедная поездка

Продолжение. Начало смотрите в Жданов – Херсон

   Утром 6-го июля мы раненько выехали и часа через два доехали до реки Берда.

Конечно, рекой её назвать трудно. Ширина три-четыре метра, мелкота, но течение сильное. Немного обмылись, перемыли посуду и поехали дальше. Бердянск мы объехали сверху, по объездной и двинулись на Приморск. В 12.00 остановились на большой привал прямо у дороги. (там я потерял очки). В 16.00 выехали, немного проехали и на молочно-товарной ферме пополнили запас воды.

      Тут необходимо добавить, что при планировании поездки, мы хотели остановить в Приморске в гостинице, нормально отдохнуть и ехать дальше.

      Во второй день нам было очень трудно ехать, был сильный встречный ветер. Хоть мы всё время менялись местами, чтобы по очереди брать ветер на себя, но это помогла мало. Супруга очень быстро устала, и мы довольно долго шли пешком, ведя велосипеды в руках.

       Остановились на второй ночлег в 23.00.и здесь, перебирая рюкзак, я выяснил, что нет документов и денег. Пересмотрел всё подряд, но так и не нашел пакет с документами и деньгами. Точнее, деньги есть только в кошельке у супруги – 16 рублей. А пакет с документами и деньгами остался дома, когда я перелаживал рюкзак, чтобы положить женские трусы. Ни о каких гостиницах теперь мечтать не приходилось.

          Седьмого июля я встал в 05.00.  Разжег костер, вскипятил чай, поджал гайки на велосипедах. В 06.00 поднял всех. Умылись, позавтракали и в 07.00  двинулись в дальнейший путь.

         В 08.40 мы заехали в Приморск. Поехали в центр. В сквере купили хлеб, зашли в столовую, покушали. Потратили в Приморские 5 рублей. Осталось 11 рублей на все расходы. Но, что терять время? Поехали дальше. Сразу за Приморском подъем, так что мы ехали медленно. Примерно в 14.00 остановились в защитной полосе, рядом с водоразборном для полива полей. Обмылись, отдохнули и поехали дальше.

                    Четвертый день, восьмого июля, у нас была поставлена цель – во что бы то ни стало, доехать до реки Молочная, что перед Мелитополем. На карте нарисована довольно хорошая речка, так что мы мечтали искупаться и отдохнуть. Но в этот день нам определенно не везло.

               Остановились на отдых в защитке, пошел сильный дождь, который всё нам намочил. Пришлось потратить время на просушку всех вещей.

Потом выяснилось, что на этом привале я забыл топорик.

             К речке мы доехали уже затемно. Костер не смог разжечь, все было мокрое. Не помог даже бензин для зажигалок. Бензин сгорел, а дрова не воспламенились. Пришлось ужинать всухомятку. Да ещё выяснилось, что Молочная не речка, а болото. Ширина метров 7-8,вода грязная, плавают крысы.

Комаров-милиарды. Легли спать, но из-за комаров нормально поспать не удалось.

        Утром,9 июля, на всех было больно смотреть. Не выспавшиеся, с плохим настроением. Супруга говорит, что дальше ехать не может и просит отправить её в Херсон на автобусе. Ну, что делать? Поехали в Мелитополь на автовокзал.

С большим трудом, с боем, я смог взять билеты на автобус для супруги и дочки. Сложили велосипед супруги, отдали им один рюкзак, посадили в автобус и они уехали на Херсон в 10.30.Мы же с сыном сняли с моего багажника седлушку, на которой ехала дочка, и выбросили ее. Набрали там же, возле автостанции из колонки воды и поехали дальше.

           Продолжение смотрите в   Жданов-Херсон-3