Shabelsk village -2

  Село   ШАБЕЛЬСК-2

                   Произошло это в конце 50-х годов. Где-то  в 58-60 годах прошлого века. Меня, как обычно, отправили в село Шабельское к бабушке и де­душке. Да, после рождения брата в 53 году, я практически всё свободное от школы время проводил у дедушки с бабушкой. А до школы так и зимовал в селе. А в школу я пошел в 56 году.

             

   Так вот, я под присмотром дедушки и бабушки. Ну, дедушка, в то время, еще работал в колхозе. Я помню, что он сторожил на свиноферме, в полевых бригадах, на бахче. И меня частенько брал с собой на ночевку.

Да и днем я бывал и на свиноферме и в полевых бригадах. А когда уже подрос, так со своим другом Шурой, несколько дней даже работал в поле. Для городского пацана это было в диковинку. Хорошо помню поездки на волах. На волов одевали только ярмо. Шли они неспеша. Но тянули довольно большой груз. Отзывались на команды – ЦОБ – направо и ЦОБЕ - налево. Мне пацану, ездить на повозке, запряженной волами, было скучно. Очень уж медленно они двигались. Много лучше было на колясках и бричках, запряженных лошадьми. Самая быстрая - одноколка.

На них, обычно, ездили бригадиры  и председатель колхоза. В фильме «Кубанские казаки» на такой ездит героиня Марины Ладыниной. Они были двухместными. Ну, а в двуколке было много больше места. Двуколка могла запрягаться как одной, так и двумя лошадьми.

В зависимости от того, сколько было дышел, Если одно дышло, то две лошади, если два, то одна. Немного поездил я и верхом. Лошадей в колхозе было довольно много.

Я даже припоминаю, что как – то летом был устроен какой-то казачий праздник, со скачками, рубанием лозы и т.п. Вот вспомнил, что как-то ехал в село на арбе, груженой сеном. Сена была целая копна, метра три высотой. Возница, кажется, это был мой дядя, и я сидели наверху этого стога. Неоднократно видел, как укладывали стога сена на зиму. Это своеобразная наука. Уложить правильно стог может только специалист. Стог не должен намокнуть под дождями и снегом, и не развалиться от ветров. Как-то дядя взял меня в поле. Он целый день косил траву  для коровы, а я бегал  невдалеке, потом спал в траве.

            

   Корову нашу звали Елкой. Это было умное животное

. Утром бабушка доила её и выпускала за ворота двора. Корова сама шла в череду (стадо). Пастух гнал это стадо, в основном, на солончаки, которые росли невдалеке от берега моря.

Так-так село Шабельское расположено на возвышенности, то стадо гнали по дороге вниз к морю, перепад высот  там где-то метров десять – двенадцать. От обрыва до солончаков нужно было идти пешком около часа, а гнать стадо, понятно, намного дольше. В обед, где-то с одиннадцати до часа дня, хозяйки коров, кто мог, приходили на обеденную дойку. Вечером пастух гнал стадо в село. Обычно он догонял до сельсовета, а дальше все коровы сами шли по своим домам. Хорошо помню, что пастух предупреждал хозяйку коровы, что сегодня её корову покрыл бугай.

Чтобы хозяева были готовы. К приходу коровы открывали калитку. Как-то забыли открыть калитку, так Ёлка стояла минут десять-пятнадцать и громко мычала, требуя открыть ей калитку. Вскоре после прихода Ёлки её снова доили.

                   У нас был сепаратор.

Молоко сепарировали, сливки ставили в погреб, а обезжиренное молоко ставили скисать, на творог. Скисшее молоко процеживали через марлю. Затем, вначале, подвешивали, чтоб стекла жидкость, а затем ложили под гнёт на довольно долгий срок.

Была у нас и ручная маслобойка. Я неоднократно сбивал ею масло. Отходы от сбивания масла-сколотину всю использовали. Добавляли в борщ, в тесто и пр. Для меня было кайфом после того, как сбил масло, намазать его на недавно испеченный в печке хлеб. Тогда хлеб для себя пекла в селе каждая хозяйка.

                    В те времена, внизу, у моря, стояло около десятка, а может и более домов и работал рыбколхоз. Сразу после войны мои дедушка и дядя там работали. У берега, на якорях, стояло куча лодок. Местные пацаны, и я с ними, играли на этих лодках и даже брали их и катались, отталкиваясь от дна шестом. Лодки были разные и большие и маленькие и тяжелые и легкие.

                   И вот, в тот день, бабушка взяла меня с собой на обеденную дойку. Спустились с горы, прошли около половины пути до стада. Я сказал бабушке, что не хочу идти в ней к череде, а пойду искупаюсь. Она согласилась.

И я пошел к морю. А там мелко - отлив. Я прошел метров сто от берега и подошел к одной из стоящих на якорях лодок. Снял майку и кинул её на корму лодки.

А сам начал влезать в лодку. Положил правый локоть на борт лодки и попытался подтянуться. И, в это время, мои локоть проваливается между внешним бортом лодки и внутренней обшивкой. А планширя - верхней планки в этой лодке не было. Рука попала между шпангоутами (ребрами жесткости) лодки до самого плеча. Я попытался подтянуться на левой руке -  ничего не получается. И, самое страшное, что начался прилив, вода стала подниматься и мои ноги не доставали до дна. А лодка была хорошо просмолена и мои ступни скользили по борту. Так продолжалось минуть пятнадцать, пока я совсем не выбился из сил. Вишу на лодке, до берега далеко, люди на берегу как муравьи.

                 И я не придумал больше ничего, как звать на помощь. Стал кричать  «Помогите!». Кричал минут двадцать, охрип. Потом вижу, в воду вошел какой-то мужчина и направился ко мне. Подошел, выдернул меня из этого капкана. А я ещё и говорю, ему,- А майка? Он засмеялся, взял с лодки мою майку, и мы пошли к берегу. А на берегу меня  уже ждала бабушка. Что удивительно, меня никто не ругал. И об этом случае никто никогда не вспоминал. Только лет через тридцать пять- сорок, тетя  Нина, жена дяди, вспомнила об этом случае. Но, к тому времени, кроме неё, никого, из всей большой семьи, уже в живых не было.